Самое главное мое открытие — это то, что предназначение человека найти очень и очень легко. Это, как правило, получается сделать в первые 15–20 минут индивидуальной сессии, то есть, когда я начинаю общаться с человеком, после первых 15–20 минут мне уже ясно, в чем его предназначение.
Но следовать своему предназначению очень и очень сложно, есть к этому огромные препятствия.
Поясняю, почему предназначение найти легко: потому что человек через всю свою жизнь несет свое предназначение, оно с ним с самого его рождения, а возможно, еще даже до рождения, это зависит от того, кто во что верит. Оно не появляется в какой-то определенный момент жизни. Человек жил-жил без предназначения, не был ни к чему предназначен, у него не было никаких талантов, он был абсолютной пустышкой, и вдруг в нем возникает какое-то предназначение. Нет, такого не бывает. Предназначение с человеком с самого его рождения. Это можно сравнить с ростком какого-нибудь дерева. Если у нас есть маленький росточек яблони, то из этого росточка никак не вырастет береза, не вырастет дуб, не вырастет какое-нибудь другое дерево. Из росточка яблони в любом случае вырастет яблоня и будет приносить яблоки, а из росточка березы вырастет береза. Точно так же и с человеком. Предназначение с ним с самого его рождения, и это все его таланты, все его черты характера, которые могут в определенной сфере деятельности раскрыться максимально. Там, где он может принести максимальную пользу миру, они в нем заложены с самого рождения. То есть человек пропитан своим предназначением на протяжении всей своей жизни.
Поэтому при определенном подходе и опыте это можно легко в человеке увидеть. Но, как я уже сказал, следовать предназначению очень и очень сложно. Поэтому, собственно, и возникает такой конфликт: вроде бы люди занимаются долгими поисками своего предназначения, проходят кучу каких-то препятствий, но все же не могут его обнаружить.
На самом деле суть не в обнаружении предназначения, а в уверенности, что это именно ваше предназначение. Суть — именно в уверенности.
Почему этой уверенности у людей нет? Потому что все мы с самого рождения и до самой старости хотим, чтобы нас любили, чтобы нас уважали, чтобы нас принимали. Мы, собственно, все делаем для того, чтобы заслужить одобрение, заслужить любовь и принятие окружающих нас людей. И, будучи маленькими детьми, мы уже выбираем стратегию, как это получать.
Когда мы слушаемся наших родителей, выполняем их указания, родители нас любят, все замечательно гладят нас по головке, мы получаем любовь, мы получаем принятие. Но в тот момент, когда мы перестаем слушаться родителей, они нам свою любовь обрубают, они говорят: «Ты плохой, мы тебя не любим». И мы понимаем, что, для того чтобы нам получать любовь, мы должны выполнять указания. Когда родители вот так нас отвергают, у ребенка возникает абсолютно реальный страх смерти, даже не то что страх — абсолютно реальная угроза смерти. Потому что ребенок подсознательно понимает, что, если он лишается связи с родителями, тогда он лишается тепла, он лишается еды, крова, всех необходимых вещей. Это грозит ему реальной гибелью, и возникает страх смерти.
Здесь человек заражается страхом смерти, и, когда мы вырастаем, эту же структуру взаимоотношений мы переносим на общество и поэтому выбираем работу, которую нам диктует общество. Живем так, как принято в нашем обществе, занимаемся теми вещами, которые приняты в обществе, отдыхаем, как принято в обществе. Все делаем, чтобы соответствовать обществу, потому что, если вдруг мы от этого отходим, возникает тот самый детский страх смерти.
Поэтому мы всеми силами стараемся подавить те стремления и желания, которые есть внутри нас, находящийся в нас творческий поток. Мы всеми силами с самого детства приучаемся его в себе задавливать, чтобы общество нас ни в коем случае не отвергло. И мы живем в этом конфликте: вроде бы мы знаем, чего хотим, но оно настолько глубоко в нас, что мы не можем этому поверить, мы не можем даже себе самим в этом признаться, потому что боимся того самого детского страха смерти, и в этом основной конфликт.
