Когда не фантазируешь, а наверняка знаешь, что счастье — не проснуться знаменитым, а просто проснуться, жизнь представляется совсем иначе. Все внешнее и поверхностное теряет значимость. Жизнь и смерть. Ничто другое не важно.
Проснулась сегодня с мыслью, что возраст «50+» — это еще не возраст свободы. Слушаю клиенток, наблюдаю за приятельницами, читаю ленту и понимаю, что это еще не возраст освобождения. Еще много загонов на тему: «как я выгляжу», «что обо мне подумают», «прилично ли в моем возрасте», «могу ли я себе позволить» и тому подобное.
Недавно услышала от женщины шестидесяти четырех лет, что она наконец может общаться с теми, с кем хочет, и поддерживать отношения только с теми, кто ей интересен. Шестьдесят четыре, Карл!
В этом смысле я хочу дожить до семидесяти и посмотреть, что там, как я там буду себя чувствовать и осознавать. Мне не очень нравится, что стареет тело, хотя и это происходит у всех по-разному. Но вдруг там на это уже наплевать? Может, там наступает настоящая свобода духа? Да, не у всех, у некоторых только маразм наступает. Но у тех, кто себя осознает, может, наступает время истинной свободы — свободы от предрассудков, от догм, родительских и общественных сценариев, законов моды и стиля? Может, ты сама становишься и стилем, и правилами?
Много злобствующих и осуждающих комментариев традиционно под текстами об Алле Пугачевой и Брижит Макрон. Конечно, из-за собственных страхов старости, смерти и ограниченного мышления. Я вот думаю, ведь мы не знаем, как думается и чувствуется оттуда. А уж тем более, этого не понять, глядя туда из тридцати лет — в этом возрасте, куда ни ткнись, везде решетка из чужих убеждений.
Вероятно, там в возрасте «за…» жизнь видится совсем иначе. И можно позволить себе и любовь, и секс, и вообще все, что хочешь: и цветные чулки, и короткую юбку, и косуху под «Металлику». Даже детей можно позволить, хоть приемных, хоть от суррогатных матерей, если знаешь, что будет кому дорастить.
Когда не фантазируешь, а наверняка знаешь, что счастье — не проснуться знаменитым, а просто проснуться, жизнь представляется совсем иначе. Все внешнее и поверхностное теряет значимость. Жизнь и смерть. Ничто другое не важно. И тогда уж жить хочется по-настоящему и максимально насыщенно в каждую минуту каждого дня — с тем, с кем хочется, и так, как хочется.
А еще мне интересно, если после семидесяти Господь отмерит еще лет двадцать-тридцать… Вы можете представить, чем займете это время? Я — пока нет, любопытно было бы поисследовать.
